Фарцовщик

                                         Фарцовщик…

                                          (Фрагмент)

…Сергей вспомнил, как они с Кентом оказались в узком пространстве двора, ограниченном, с одной стороны, стеной трансформаторной подстанции, с другой — основанием каменной лестницы, ведущей на улицу Дерибасовскую. И его сразу же обступила канавская шелупонь. А затем подошел высокий спортивного телосложения парень лет двадцати пяти–тридцати и приставил ему к горлу финский нож.

Сергей оцепенел от страха. Только кадык его бегал как взбесившийся: вверх — вниз, вверх — вниз. «Сейчас они меня ограбят, — подумал он, — прирежут и бросят тут подыхать…»

Время для него остановилось. Не спешил и тот верзила, державший нож у его горла. Он наслаждался неограниченной властью над ним и тем впечатлением, какое производил на своих малолетних подельников, смотревших с нескрываемым восхищением на то, как он держит в страхе этого залетного лоха.

Наконец верзила сказал:

— Ты понимаешь, куда ты влез, малый?!

— А куда я влез? — спросил дрожащим голосом Сергей, сглотнув комок слюны, подступившей к горлу.

— Он еще спрашивает! — встряхнул его тот, да так, что хрустнули позвонки. И сильнее надавил лезвием ножа на горло. — Ты, пацан, влез не в свои дела, вот что!

— Если бы мне сказали раньше, я обходил бы Таможню десятой дорогой, — сказал Сергей, почувствовав, как теплая струйка потекла по его шее.

— Я тебе не нянька, ты сам виноват! — продолжил бандит, встряхнув его сильнее прежнего, вероятно, чтобы сказанное им прозвучало убедительней.

— Но еще не поздно все исправить, — сказал с надеждой юноша.

— А я тут с тобой для чего вожусь! — ответил амбал. — И ты, как я вижу, кое–что уже уяснил для себя, да?

— Да, уяснил, — ответил в тон ему Сергей.

Наступила гнетущая пауза, в пору было готовиться к самому худшему Но минуту спустя, амбал убрал нож от его горла, сказав:

— Ну, тогда вали, паренек, отсюда, покудова цел! Только, смотри, попадешься еще раз, будет хуже.

Не успел Сергей перевести дух, как на него накинулась свора «канавских», и стала опустошать его карманы. Из них выгребли все, что там было: небольшую сумму денег, пачку сигарет «Marlborо», зажигалку «Ronson», упаковку жевательной резинки. С руки сняли часы «Победа» — подарок отца.

Завершив грабеж, шайка будущих рецидивистов выбежала на улицу и растворилась в темных подворотнях Польского спуска…

«Легко еще отделался!» — думал Сергей, поднимаясь по улице Ланжероновской к центру города. Впереди него шли два иностранных моряка. Он определил, кто они, по шлейфу аромата хорошего одеколона, тянувшегося за ними, и по начищенным до блеска туфлям с не стоптанными каблуками, словно их только что сняли с полки обувного магазина.

Он не единожды встречался с такими ребятами на Таможенной площади, когда занимался фарцовкой. Это был сравнительно легкий способ заработать деньги. Во всяком случае, их вполне хватало на то, чтобы пригласить Аллу в кино, в кафе, угостить бокалом игристого вина и мороженым. Но «промысел» этот был связан с немалым риском. Если бы Сергея схватили менты с поличным, в лучшем случае, на что он мог рассчитывать, это на конфискацию контрабандного товара, в худшем — ему грозил тюремный срок. Но, как говорится, Бог миловал…

Рассуждая о делах минувших дней, он вспомнил местных фарцовщиков — Моню, Кента и Додика, — с которыми ему приходилось конкурировать. Вот за это, как он уже догадался, его и проучили. В тот воскресный день на Польском спуске он встретил Кента — рыжего лупоглазого парня, по виду отпетого уголовника. Поздоровавшись, тот сказал развязно:

— Серый, у меня есть клевый брегет, идем, покажу, думаю, он тебе понравится.

Брегет этот Сергею был ни к чему, но из вежливости или любопытства он все–таки последовал за Кентом. Как только они оказались в укромном углу двора, на него накинулись «канавские». И тот верзила, который подошел к нему сзади и приставил к его горлу нож…

Иностранные моряки свернули на улицу Пушкинскую. «Идут в «Интерклуб», — подумал Сергей, и, оставив справа от себя Музей морского флота, вышел на Театральную площадь с большой чашей фонтана посредине. Прошел под зелеными, застывшими в конвульсии кронами сафор, нырнул под своды парадного входа в Одесский театр оперы и балета и оказался в тенистом сквере «Пале–Рояль».

На боковой аллее он увидел рыжеволосого юношу, стоявшего с кистью в руке у мольберта. Он сразу же узнал его. Это был Анатолий Калюжный, его коллега и сосед по комнате в общежитии. Тот учился в вечерней художественной школе и сегодня, вероятно, выполнял на пленэре домашнее задание, о чем можно было судить по наброску бокового фасада одесской оперы на холсте, натянутом на подрамник.

— Рисуешь? — спросил Сергей.

— Нет, ворон гоняю в «Пале–Рояле», — сказал иронично будущий Рафаэль.

Он был явно недоволен тем, что ему помешали работать. Однако когда они сели вдвоем на скамейку и закурили, он участливо спросил:

— А ты что сегодня такой смурной?

— Да вот иду весь говне и без копейки денег!

— Что так? Ты же фарцовкой занимаешься?

— Занимался. Но меня сегодня ограбили, — признался Сергей.

— Где, как? — спросил Анатолий.

— На «Канаве». Где же еще!

— Ну, ты даешь! — сказал, проглатывая слова, Калюжный. — Там же орудует контрабандная мафия, как, впрочем, в любом другом портовом городе мира. А ты не знал?

— Теперь буду знать…

На снимке: фарцовщик 70-х годов прошлого столетия

Фото Василия Шевченко