"Как дикая магнолия в цвету..."

                                

Анатолий Михайленко

Из книги "Любая столица провинция"

                                     «Как дикая магнолия в цвету…»

                                                

                                                 

                                                                 Новелла

   

    Они могли никогда не встретиться, разлететься в разные стороны мироздания, подобно частицам протоматерии. Однако Его Величеству Случаю было угодно зачем-то свести их вместе. Может быть, для того, чтобы они увидели себя в этом мире такими, какими они еще себя не знали?

    У Лары было лунообразное лицо, высокий лоб, который скрывала челка светлых волос; небольшие светло-голубые глаза под рыжеватыми ресницами, смотревшие на окружающих с легким прищуром; по-детски припухлые губы, казалось, в любой момент готовые ответить улыбкой на дружеское слово или душевный порыв. Ее нельзя было назвать красавицей в том смысле, в каком это слово понимает большинство окружающих. Но как раз эта кажущаяся простота и привлекла Сергея.

     Лара только что окончила среднюю школу и готовилась к поступлению на факультет романно - германской филологии университета. Поэтому молодые люди встречались на первых порах редко, не чаще одного раза в неделю.

     Они непринужденно гуляли живописными кварталами родной Ларе Слободки. За оградами, выглядывая из-за них, как любопытные живые существа, цвели мальвы. Их едва уловимый аромат смешивался с запахами подгоревшего подсолнечного масла и морской рыбы – в тесных дворах полногрудые хозяйки на летних кухнях жарили бычков или хамсу в кляре. Этот букет, казалось бы, несовместимых друг с другом запахов, выливался на улицы, придавая этому бедному району Одессы неповторимое своеобразие.

Однажды, во время очередной прогулки, молодые люди зашли на местное кладбище. И Лара, вероятно, посещавшая его с детства и знавшая все его тайны, привела Сергея к сторожке и указала на две ухоженные могилы. В них покоился чудом уцелевший и перезахороненный здесь после уничтожения в 1936 году Свято - Преображенского кафедрального собора прах героя Отечественной войны 1812 года, наместника Новороссийского края и Бессарабии, светлейшего князя Михаила Семеновича Воронцова и его жены Елизаветы Ксаверьевны.

Об этой чете Сергей знал из школьной программы по русской литературе. Он помнил, как в классе, поощряемые учительницей, ученики с удовольствием цитировали злую и, как потом оказалось, несправедливую эпиграмму Александра Пушкина на князя. Также много судачили о стихах поэта, посвященных княгине, с которой у него была  якобы интимная связь. О чем он и не преминул сказать своей спутнице.

- Это все ложь, подлая ложь,- сказала Лара с выражением, не допускающим никаких возражений. – Не могла Елизавета Ксаверьевна быть любовницей опального поэта.

- Почему ты так думаешь? Ведь все как раз подтверждает именно эту версию,- попробовал настоять на своем Сергей.

- Вот именно, версию! На это и был сделан расчет, - заключила Лара.

    Николай не стал перечить. Он не был настолько начитан, чтобы вступать в серьезный спор на эту тему с абитуриенткой университета. «Что могла позволить себе в юности Эльза Браницкая, того, вероятно, не могла допустить княгиня Воронцова», подумал он, ничего не говоря девушке.

Лара умела и могла настоять на своем. И продемонстрировала это сразу же после того, как не прошла по конкурсу в университет. Первое что она сделала по-своему, это познакомила Сергея со своими родителями. Вероятно, пытаясь доказать этим поступком им, а, скорее всего, самой себе, что она уже взрослая и вполне самостоятельная девушка.

Ее отец, Афанасий Сидорович Купченко, пенсионер, в молодости служил кочегаром торгового флота, а мать - Наталья Васильевна, еще продолжала работать охранником на сталепрокатном заводе, поскольку была моложе мужа. Они оказались милыми добрыми людьми. И приняли Сергея весьма доброжелательно, как  своего гипотетического зятя. Хотя он сам себя в этой роли пока не представлял. 

   Дав Сергею какое-то время пообщаться с родителями, Лара провела его в свою скромно обставленную комнату. Увидев неловкость юноши, она достала с этажерки альбом со школьными фотографиями, подсела ближе к нему и повела рассказ о годах, проведенных в средней школе, демонстрируя любительские снимки.

   Сергей не столько слушал, сколько наслаждался непосредственной близостью девушки, ее свежим дыханием и еле ощутимым ароматом юного тела. Когда в своем рассказе Лара подошла к событиям выпускного вечера, он обнял ее за талию и, робея, поцеловал ее в полураскрытый от удивления рот. Это был их первый не совсем удачный поцелуй.

 А бедно обставленная комната Лары еще не раз потом становилась для них местом свиданий и единственным свидетелем их неопытных интимных ласк. Ее родители не мешали их уединению, уверенные в здравом уме дочери.

Только иногда за стеной, отделяющей комнату Лары от кухни, Афанасий Сидорович, выпив шкалик водки, напевал на свой лад ностальгическое танго Александра Вертинского «Магнолия»:

                      …И, сладко замирая

                                От криков попугая,
                                Как дикая магнолия в цвету,
                                Вы плачете, Иветта,
                                Что песня не допета,
                               Что это лето где-то
                               Унеслось в мечту! –

выводил надтреснутым тенором бывший кочегар, искренне тоскуя о своей давно прошедшей молодости.
       Затем Лара, несмотря на протесты родителей, опять поступила так, как она считала нужным. Устроилась на работу контролером ОТКа на винный завод, располагавшийся неподалеку, на улице Фрунзе, по которой протекал дурно пахнущий ручей.

 По возможности Сергей встречал ее после смены. И они гуляли до позднего вечера. Его удивляло, что имея свободный доступ к спиртному, девушка, в отличие от своих товарок, не пыталась его попробовать. Но однажды это все-таки случилось. Лара вышла из проходной навеселе, в глазах ее прибавилось больше синевы, щеки горели румянцем, а в движениях появилась непривычная раскованность. Благодаря вину, в ней проявился другой, неведомый ему характер - бесшабашной слободской девчонки. Когда они шли заросшей аллеей Дюковского садика, она вдруг вполголоса запела одну из старых блатных одесских песенок:

Как на Дерибасовской угол Ришельевской

В восемь часов вечера облетела весть:

У столетней бабушки, бабушки-старушки,

Шестеро налётчиков отобрали честь…

    Сергей не лишен был чувства юмора. Экстравагантное поведение Лары сначала вызвало у него улыбку. Но потом, когда он попытался отвести ее домой, а она начала ему дерзить, сопротивляться, хорошее настроение его, как испарилось.

    - Какой же ты мужчина, если не знаешь, чего хочет женщина, - сказала с вызовом Лара. – Шел бы ты лучше домой, да у тебя и дома нет! 

    Сергей не сдержался, и не потому, что, действительно, жил в портовом общежитии, а потому, как и каким тоном это было сказано, и влепил Ларе размашистую пощечину. Она – ответила ему тем же. И в слезах убежала по направлению к железнодорожной насыпи.

     Когда через несколько дней он пришел с извинениями к ней домой, Наталья Васильевна, узнавшая, естественно, обо всем произошедшем, с ехидцей в голосе сказала, обращаясь к нему:

    - Я так и знала, в тихом болоте черти водятся…

     Старый мореман тоже подозвал Сергея к себе и сказал ему, не повышая голоса:

- Лара хорошая девочка, не трогай ее и не обижай…- И юноша прекрасно понял, что имел в виду бывший кочегар.

     Вскоре, однако, Лара осознала, что работа на винном заводе – это путь вникуда. И, несмотря на свою гордыню, прислушалась все-таки к совету родителей. С помощью любовника соседки Марии, который к тому же был университетским профессором, ее удалось устроить младшим продавцом в один из престижных книжных магазинов.  

    Работая в отделе искусств, Лара буквально преобразилась. Поступила на курсы иностранных языков, стала интересоваться живописью, старалась приобщить к этому и Сергея. А однажды даже подарила ему редкую монографию «Поль Сезанн».

    Неожиданно наступила зимы, которая выдалась настолько холодной и снежной, что Одесский залив покрылся льдом. Молодым людям нравилось, когда их выходные совпадали, ходить в парк Шевченко кататься на картонном листе с горки, бесстрашно бродить по льду залива, покрытому торосами. Сергей угощал Лару апельсинами, которые приносил из порта. Они лакомились этими дарами южных стран, оставляя после себя оранжевые следы из корок, светящихся на снегу, словно огоньки зажженных лампадок. 

   Несмотря на вздорный характер девушки, его привязанность к ней переросла в настоящую юношескую любовь. И она, как ему казалось, испытывала к нему такое же чувство.

    Но с приходом весны Сергей стал замечать, что целомудренность и незавершенность их отношений начинают  тяготить Лару. Однако он еще не отдавал себе отчета, что метаморфозы, происходящие с недавней школьницей, связаны с ее быстрым взрослением: из девушки она неотвратимо превращалась в женщину.

В один из апрельских вечеров, когда никого не было дома, они предавались обычным любовным ласкам. Однако на этот раз девушка вела себя не так, как прежде. Когда Сергей, расстегнув блузу, начал нежно целовать грудь, Лара, дрожа всем телом, еле слышно произнесла на выдохе: «Возьми меня...». Вероятно, она хотела сказать «Люби меня…», но почему-то из ее уст слетели именно эти слова.

Прошла минута или две и, не дождавшись от Сергея решительных действий, она с каким-то животным стоном вырвалась из его объятий и выбежала на кухню. Несколько помедлив, он вышел следом. Лара сидела на табуретке и плакала, прикрыв лицо руками. Сергей подошел к ней, растерянный, положил руки на плечи, пытаясь успокоить ее и объясниться. Но она резким движением отстранилась от его неуклюжих жестов и сквозь рыдания произнесла чужим хрипловатым голосом: 

  - Ненавижу, ненавижу тебя, уходи, сейчас же уходи! – и продолжала плакать, пряча лицо в свои узкие ладони.

  После этого случая Сергей долго не решался свидеться с Ларой. И только усилием воли он заставил себя прийти к ней на работу в книжный магазин. Она встретила его так, как будто между ними не произошло ничего экстраординарного. Но в глазах ее читались холодность и отчужденность.

     А потом Лара неожиданно ушла из книжного магазина и перешла работать секретаршей в художественное училище.

- Понимаешь, Сережа, мне надоело вечно возиться с книгами, монографиями, альбомами. Это начало попахивать какой-то мертвечиной, пусть и в красивой обертке, - объясняла она как можно убедительнее свой поступок. – А мне нравиться запах свежих красок, растворителя. Наконец я хочу живого общения с интересными творческими людьми.

И на этот раз Лара выбрала то, чего сама хотела. В училище у нее появилось много поклонников. Это тешило ее девичье самолюбие. Однако с этих пор отношения между ними стали еще напряженнее, а встречи реже. Сергей болезненно переживал, испытывал безотчетное чувство ревности, не догадываясь еще, что Лара уходит, уходит от него навсегда и бесповоротно. 

Как-то он искал ее повсюду, где только мог, заходил к ней домой, к ее школьным подругам. Но девушки нигде не было. Наконец он решился пойти в художественное училище, надеясь найти ее там. Проходя по коридору общежития, которое находилось в одном здании с учебным заведением, он услышал голоса и женский смех.    

 Отбросив все приличия, Сергей зашел в комнату. За круглым столом с не хитрой закуской и полупустыми бутылками из-под шипучего вина, сидели «бурсаки». Привыкнув к полусвету в комнате, Сергей увидел среди них Лару, восседавшую на коленях у старшекурсника Кирилла. Она взглянула на него без тени смущения, всем своим видом говоря: «Ты сам виноват в том, что с нами произошло!..»

Сергей хотел что-то сказать, но не находил подходящих слов. Да и что он мог и смел сказать?! Развернувшись к двери, он вышел в коридор. А затем на галдящую улицу.

 Спешить ему было некуда, ночная смена начиналась с нуля часов. Но он все-таки поехал в порт. Переоделся в рабочую спецовку, вышел на причал, присел на чугунный кнехт и в наступающих сумерках стал отрешенно смотреть на проблесковый огонь Воронцовского маяка. Он, наконец, понял, что все кончено, и ничего уже нельзя исправить в их отношениях. Но виноват ли в этом только он, Сергей?

   …Они встретились случайно в первых числах августа на Греческой площади. В этот раз Лара показалась Сергею красивей и стройнее, чем прежде. Он только теперь обратил внимание на то, что она выше его на несколько сантиметров.

Прогуливаясь по Александровскому проспекту, разговаривали практически ни о чем. Он спрашивал Лару, как поживают ее родители? Поступила ли в педин ее лучшая подруга Наташа? А она интересовалась его друзьями - портовиками, с которыми он успел ее познакомить. Незаметно для самих себя, они подошли к Старобазарной площади. Темы для разговора были исчерпаны. Пора было расставаться. Однако ни он, ни она почему-то не решались сказать друг другу последнее «прощай».

 Вдруг Лара замедлила шаг, как будто решала для себя что-то очень важное. Затем посмотрела на Сергея своим прищуренным взглядом, в ее глазах, как ему показалось, появился характерный блеск той самой, слободской бесшабашной девчонки и спросила с вызовом:

- А не закатиться ли нам, Сережа, с тобой куда-нибудь за город, как в былые времена?!

В Колхозном переулке они сели в автобус и поехали почему–то в соседний городок Ильичевск. Выйдя на автобусной станции, Сергей и Лара направились по грунтовой дороге к морю, где еще были видны останки села Старое Бугово. Уже смеркалось. Закатные лучи отражались в редких облаках насыщенным малиновым цветом.

 Выйдя к морю, молодые люди присели на невысоком обрыве. Неумолимо наступал прохладный августовский вечер. Свежий норд-ост беззастенчиво трепал завитки Лариной прически. И она, пытаясь укрыться о ветра, неловко прижалась своим плечом к его плечу. Сергей обнял ее и поцеловал. Девушка нежно обвила руками его шею и медленно опрокинулась навзничь в пожухлое степное разнотравье.

Над морем взошла оранжевая, как апельсин, луна, ее лучи проложили по волнам прямо к береговой песчаной полосе мерцающую бронзой  дорожку. Лара неотрывно смотрела в ночную даль. Наверное, туда, где далеко за водной ширью раскинулась загадочная страна Анатолия. Туда, в сторону далекого Босфора, на берегах которого, благоухая цветочной водой и омолаживающими кремами, исходили любовной истомой восточные жены.

 - Я не хочу сегодня возвращаться в Одессу, - прошептала Лара, обжигая его щеку горячим дыханием.

Они остановились на ночлег в доме родственников Сергея. Те, ни о чем их не спрашивая, угостили ужином и домашним вином. А затем постелили им кровать на мансарде.

Ночное светило, не мигая, смотрело через распахнутое оконце прямо в комнату, наполняя ее космическим матовым сиянием. Лара лежала рядом с Сергеем, широко открыв глаза. Ее тело слилось с белыми простынями. И только два темных соска рельефно выделялись на возвышенностях ее груди. 

- Я теперь знаю, почему ты так поступил тогда со мной, - сказала, грустно улыбнувшись в темноте, Лара. – Это была твоя глупая и неповторимая ошибка.

- Глупая - да, но почему неповторимая? – спросил Сергей.

- Потому что то, что мы с тобой пережили, уже никогда не будет, - сказала она. И по ее лицу медленно скатились две золотые слезинки.

 «Так ты ничего и не поняла!», - подумал с грустью Сергей.

  А за окном в соседнем саду цикады продолжали оглашать округу своей вечной музыкой, прославляя каждый миг этой жизни.