Анатолий Михайленко

                                              Гадание на волнах

           

Анатолий Иванович Михайленко.

Выпускник филфака Одесского государственного университета им. И. Мечникова. Стихи публиковались в целом ряде коллективных сборников и альманахов. Издал несколько сборников стихотворений: «Волчья ягода» (1997), «Амоr fati» (2000), «Спроба втечi» (2003), «По слогу, по слову, по строчке…» (2004)

Член Национального союза журналистов Украины и Конгресса литераторов Украины. Лауреат литературной премии им. К. Паустовского (2003)

   гадание на волнах

Вечер наступает из-за моря,

Крадучись по гребням зыбких волн,

И нерукотворные узоры

Напоследок дарит небосвод.

И уходит ощущенье тверди

Из-под ног, как вымысел ума,

И уже зажгли огни на рейде,

И вот-вот затеплят их в домах.

Сумерки загадочней и гуще,

На песке не различить следы.

Попытаюсь на волне бегущей

Угадать мерцание звезды.

                  

              

                                            залив

Наш залив обошли холода стороной,

Облака не зашторили небо залива.

Синий вечер в воде отразился луной

И упавшей звездой, как червивая слива.

И сигарой горел Воронцовский маяк,

В нем огонь угасал и опять разгорался,

И рубиновый луч окунался во мрак

И в его глубине без следа растворялся.

Без следа? Да возможно ли так на Земле?

Даже мысли такой не допустит природа!

Луч скользил по крутой корабельной скуле

И рябинкой попал на зрачок морехода.

А какие он чувства в душе пробудил,

Не узнаем ни я, ни сосед, ни подруга,

За борт пепел табачный моряк уронил,

Что при этом сказал – все прошло мимо слуха.

Мимо слуха, да, видно, не мимо судьбы,

Чай, осталась она к моряку справедлива,

И вставали над ним световые столбы,

Уходя корневищами в недра залива.

Душу крепко ветрами морей просолив,

До конца исполняя старинный обычай,

Он свой подвиг свершил, он вернулся в залив,

А тебе предстоит лишь идти за добычей.

За добычей – за килькой, за мелкой хамсой, -

С ожиданьем удачи в прищуренном взоре,

И горчит это странное счастье, как соль,

На морском, на качающем сейнер просторе!

                     

         

      НА КИНБУРНСКОЙ КОСЕ

                               

В терпких водах лимана купается солнце,

Чайки вспышками магния слепят глаза,

И горят чешуи золотые червонцы

В темной чаще, где к небу взметнулась лоза.

Ветер моря и ветер степного простора

Над полоскую суши по-братски сошлись.

В это время душа, очищаясь от сора,

Принимает и славит, и празднует жизнь.

Пахнет «лидией», рыбой, увядшей травою,

Воздух влажный пьянит и тревожит меня,

Жесткий полог ветвей, как окошко открою

В необъятную ширь просветленного дня.

Но гряда облаков горизонт увенчала,

Перелетная стая упала на плес.

Обнажились в природе концы и начала –

Что-то кончилось, что-то уже началось.

                                   

                       

                     

                          из письма к другу

В общем, да и в частности, прогнозы

Далеки еще от совершенства:

Если холода не доконают,

То сгорим, как мотыльки сгорают.

Выбор нам достался небогатый,

Но какой ни есть, а все же выбор,

С чем тебя, мой друг, и поздравляю,

Ибо с чем тебя еще поздравить?

А пока что черноморский август

Нам свои объятья простирает,

Ветер с облаками интригует,

И зеленым зацвела софора,

Потому что, говоря по правде,

Жизнь – она хоть чем-то, но волнует!

С чем тебя, мой друг, и поздравляю,

Ибо с чем тебя еще поздравить?

Я намедни поклонился морю,

Глине и песку на старом пляже,

Где на желтом камне у прибоя

До сих пор тоскует наша юность:

Если по боку отбросить годы,

Там осталось все, как было прежде,

С чем тебя, мой друг, и поздравляю,

Ибо с чем тебя еще поздравить?!

       

                                     Х  Х  Х

                             

Снам неведомы ни время, ни барьеры,

И однажды ночью расступился мрак.

Надо мной склонился то ли Алигьери

 Данте, то ли современник Пастернак:

- В мировой истории литературы

Несть числа страницам судеб роковых,

Если же кого щадили пули - дуры,

Дуры - склоки не оставили в живых! –

Так вещал он, раздвигая шире шторы,

Чтоб увидеть встречу сада и звезды:

- Среди многих разновидностей террора

Самый непредвиденный террор среды, -

Говорил, а я прислушивался к слогу,

До сих пор слова его звучат в ушах:

- Не беда, когда один идет не в ногу,

Остальные после выровняют шаг.

                            

                 

                Х  Х  Х

И я был слеп, как годовалый щен,

И в страхе жил, касаясь края ада.

Расцвет империи не хуже, чем

Империя периода распада.

Давайте тем, кто вовремя удрал

Во имя сохранения породы,

Воздвигнем на костях мемориал

Почти достойный статуи Свободы.

А сами будем жизнями сорить

В развороченных нами же просторах,

И, может быть, выказывая прыть,

О нас расскажет будущий историк.

Мол, жили и ушли в один момент,

Как некогда кочующие скифы,

От них остался страшный монумент

Чернобыля и мифы, мифы, мифы…

   

               

                                                

                                               Х  Х  Х

Кончатся страсти – начнутся напасти,

Ну, а пока, избежав дележа,

Сочный арбуз, разрезая на части,

Пенку искристую слижешь с ножа.

Черные семечки в мякоти красной

Светятся словно турчанки глаза,

Значит, ничто не проходит напрасно –

Краткое лето, любовь и друзья.

Жизнь истончилась, и с ней не поспоришь,

Тяжко и страшно, а нравится жить.

Счастье мое – непутевый оборвыш,

Бабочка осени, где твоя прыть?

Вот, на обочине – корки арбуза

И перламутр обездоленных крыл,

И никаких, понимаешь, иллюзий,

Все, что судилось – открыл и прикрыл.

Только б судьба под себя не подмяла

И равнодушье не взяло бы верх, -

Радости в жизни ни много, ни мало,

Если не жадничать, хватит на всех.

Деньги ночуют в карманах у скряги,

Если же нет за душой ни гроша,

Хватит для счастья и стопки бумаги,

Даже в отсутствие карандаша.

           

              Х  Х  Х

Поначалу сумерки, сгущаясь,

Ткут из воздуха не певчих стаю.

Вот они на бреющем летают,

Сколько их, поштучно не считаю.

Да и как пернатых сосчитаю,

Чтоб не сбиться впопыхах со счета,

Если эволюция полета

Птиц стремиться к плотности болота?

Заходя неспешно на посадку,

Совершают плавные глиссады;

Глядя в омут городского сада,

Сели в точности, куда им надо.

И когда пойду гулять по саду

Ночью, буду ожидать, как чуда,

Шелестенье крыльев отовсюду

Стаи, прилетевшей ниоткуда.

            

                                        

                                             

                                           Х  Х  Х

Первый лист осиновый сорвался

И пошел кружиться в темпе вальса,

Чтоб закончить путь прощальным маршем,

В назиданием за ним опавшим.

Но не надо плакать и бояться:

Там, где будем, сны такие снятся,

Как во чреве материнском снились,

А потом по глупости забылись.

Пусть же обещает нам челеста,

Что и нам найдется где-то место,

Ну а мне привиделась дорога

По наклонной, в область Козерога.

Мне недолго в путь мой собираться,

Мне бы днем грядущим надышаться:

Я смиренно попрошу у бога,

Чтобы подождал еще немного.

                                                        

                                                           Х  Х  Х

Движенье души виртуальней, чем поступь Господня,

Поэтому глупо и тщетно кому-то пенять,

Когда по пути невзначай попадешь в преисподнюю,

Хотя до желанного рая рукою подать.

Как будто нечаянно вытянул черную метку,

Игрой сумасшедшей в реальное счастье греша,

И в адовом пламени гибнешь, и словно в отместку

Над пеплом и прахом парит и смеется душа.

- Постой! Погоди! Не выказывай норов, дуреха!

Не ту и не вовремя клавишу сдуру нажал…-

Но все причитанья, увы, как об стенку горохом,

Такого конца не хотел, не предвидел, не ждал.

- Ах, господи правый, ну что ты за птица такая,

Душа, что без видимой плоти, пера и крыла!..-

И вдруг спохватилась она, в небеса отлетая,

Вернулась, но бренного тела уже не нашла.

               

                                          

                     СОТВОРЕНИЕ МИРА

Если Бог сотворил этот мир от ума,

Он, конечно же, был величайшим эстетом.

Ибо мудрость метафор и легкость письма

Таковы, что навряд ли доступны поэтам

Из сегодняшних, да и прошедших времен, -

Впрочем, сравнивать может один лишь безбожник

То, что с хаосом девственным вытворил Он,

С тем, что пишет всю жизнь импотентный художник.           

Мощь и силу Всевышнего видно во всем,            

Щедрость чувства и мысли не знала корысти,

И когда бы сумел ты постигнуть умом

Это все, то забросил бы перья и кисти.

Потому что, какую б не выказал прыть

В сотворении мира, сумеешь немного.

Допускаю, что можно деталь повторить,

Но нельзя, даже в малом, соперничать с Богом.

                          

               

                                     

                                            

                                            ЗВЕРИНЕЦ

Мир и город давно и серьезно больны,

А причины беды никому не ясны

И угадывать их дуракам не уместно.

Кто готов к перемене судьбы или места,

Улетайте, плывите, ловите судьбу,

В рай въезжая на собственном честном горбу.

Ожидают суда, поезда, самолеты,

Обещают в посольствах и визы и льготы.

Кто –то выехал, кто – то вернулся назад,

В наш открытый дождям и снегам зоосад.

Вот сидим с ним, вдыхая по маленькой рюмке,

Говорим, вспоминаем. И что же мой Юрка?

- Знаешь, Толь, - говорит, - я вернулся домой

Все, что было, осталось во мне и со мной…

Что еще я хотел от приятеля слышать?

Как платаны парижские осенью дышат?

Как изгои живут по чужим заграницам?

Да не лучше, не хуже чем в нашем зверинце!

Мир и город давно и серьезно больны,

А причины беды никому не ясны.

На хронометрах бешено прыгают стрелки,

Время волка, какие грядут перестрелки?!

Не спасут нас ни Случай, ни Бог,

Остается надежда на наш диалог.

Поспешим, ибо все обернется гротеском,

Гробовой тишиной и – беседовать не с кем!

                          

                          

                           

                             кругооборот возмездия

По мне мнению Урсулы,

Время подвержено порче –

Такое у времени качество:

Сбиваться с оси и сходить с ума,

А потом возвращаться на круги своя –

Если когда-то распяли Христа,

Когда-нибудь распнут и Варраву,

А, может быть, и бен Ладена

На одной и холодных афганских голгоф,

Но сначала растопчут страну-иноверца,
Не соизмерив грехи с тяжестью наказания,

Ибо время и люди подвержены порче,

Как сказала уже Урсула.

И только главного не ведают грешники:

Как смотрел бы на это, пророча, Иса,

Какие ответные меры предпримет

Всевышний, и возвратится ль на круги своя

С – ума-сшед-шее время?