Анатолий Михайленко
Из книги «Нерасчлененное время»
Продолжение. Начала на стр. от
11.04.15г.
И
ничего не могло быть иначе
-2-
Спустившись вниз по Дерибасовской, мы вышли на Пушкинскую, и минут через пять были в Музее
западного и восточного искусства. Блуждая по его огромным залам с высокими
потолками и лепниной, восхищались строгими работами старых мастеров – Поля
Леруа, Франса Хальса, Корнелиса Лелиенберга, Питера Буля, Джованни Баттиста
Пиранези; и каждый раз, переходя из зала в зал, мы невольно пугали
старушек-смотрительниц, дремавших по углам на венских стульях. Услышав скрип
паркета, они вздрагивали, вскидывали головы на тонких морщинистых шеях и,
моргая как совы, смотрели недовольно в нашу сторону…
– Вот она! – произнесла тихо
Александра, когда мы подошли к картине
"Поцелуй Иуды или взятие Христа под стражу» кисти Микеланджело да
Караваджо.
Работая над известным библейским
сюжетом, художник мастерски использовал свет и тени. Этот прием позволил ему
передать высшую степень трагизма происходящего в Гефсиманском саду после
совершенного Христом две тысячи лет назад моления о чаше3.
Пространство внутри рамы казалось
наэлектризованным. При этом колеблющееся пламя факелов, как всполохи молний, из
кромешной иерусалимской ночи выхватывали несколько ключевых фигур и деталей
вечной сцены предательства, оставляя все второстепенное в тени.
На переднем плане – фигуры Христа, его любимого ученика
Иуды и стражника в доспехах уже
схватившего Иисуса за плечо. Красноречиво и точно передают состояние Спасителя,
Его освещенные лик и руки со сплетенными пальцами, говорящие нам, что Он
смиренно принимает происходящее и готов уже к тому, что предначертано Ему
свыше.
– Обрати внимание на две физиономии
на заднем плане картины: справа, искаженную ужасом, и слева, не выражающую
ничего, кроме любопытства стороннего наблюдателя, – сказала Саша. – Передавая
на полотне душевные состояния этих двух участников события, художник, как мне
кажется, попытался показать
противоречивые настроения людей той эпохи…
– А представь себе, не будь этого
поцелуя, история могла бы быть совсем иной, – сказал я Саше.
– Не богохульствуй, – ответила она.
– Все произошло так, как должно. И ничего не могло быть иначе!
Мы оставили Христа одного во враждебном
окружении. Но в отличие от его современников мы знали, как и чем закончилась
эта история. Тем не менее, Саша вышла из музея кроткой и задумчивой.
– А где ты познакомилась с Юрием
Кульчицким? – спросил я, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей.
– Прошлым летом я путешествовала на
теплоходе по Дунаю,– сказала она. – Кроме других стран, мы посетили Австрию и
ее столицу Вену.
При этих словах Саша достала из
сумочки конверт с фотографиями. На одной из них был изображен дом, на стене
которого можно было прочесть: Kolschitzkygasse, 4. То есть переулок
Кульчицкого, 4. На другом снимке была запечатлена фигура человека в боснийской
шапочке, оригинальной, застегивающейся наискось куртке, в чулках и коротких
панталонах с подносом в левой и кофейником в правой руке.
– Это и есть тот самый памятник
Кульчицкому – почетному гражданину Вены, – продолжила Саша. – Установлен он на
уровне второго этажа дома, где находится кофейня «Zwirina». Но выглядит
здорово! Не правда ли?
– Вероятно, кафе находится в
каком-нибудь захолустном пригороде Вены? – спросил я.
– Ну что ты, это десятый район
столицы Австрии Фаворитен, названный так в честь дворцового комплекса, –
сказала с гордостью Саша.
– А как Кульчицкий вообще попал в
Вену? – я все еще с недоверием относился ко всему услышанному.
–
Случилось это после того, как ему удалось вырваться из плена. А когда турки
обложили Вену, он совершил невозможное – спас город!
– Он что, командовал австрийскими
войсками? – съязвил я.
– Кульчицкий никем и ничем не
командовал, – спокойно ответила на мой выпад Саша. – Но в самый трудный момент он под носом у турок переправился
через Дунай, добрался до штаб-квартиры герцога Лотарингского и сообщил ему об
осаде Вены. На помощь пришли войска Священной Лиги, в составе которых, кстати,
было около пяти тысяч запорожских казаков, и разгромили турецкую армию паши
Кара-Мустафы4.
– А причем тогда «кофе по-венски»?
– А
притом! Кульчицкий попросил в награду триста мешков с кофейными зернами,
захваченных с турецким обозом.
– И начал торговать кофе?
– Нет! Он открыл кофейню. И в скором времени
венцы полюбили этот бодрящий ароматный напиток. Юрий Францевич добавлял в кофе
сливки, корицу, молотый корень горчанки, сахар и другие ингредиенты. Отсюда и
пошло это название – «кофе по-венски», – торжественно закончила свой рассказ
Саша.
Продолжение
следует
