Под колпаком ФБР

                   Эрнест Хемингуэй.

Как известно, Эрнест Хемингуэй покончил жизнь самоубийством, застрелившись из любимого ружья.

 Однако менее известно то, что самоубийством покончил жизнь и его отец. И брат. И сестра. И внучка (известная актриса и модель Марго Хемингуэй).

 P.S.: В последние годы жизни писатель лечился в психиатрической клинике – ему всюду мерещилась слежка ФБР и их прослушивающие жучки. У него развилась глубокая депрессия и паранойя.

 Когда Хемингуэй звонил своему другу из психиатрической больницы, то жаловался, что ФБР расставило свои жучки и там.

 Через 50 лет после смерти Хемингуэя в ФБР признались – за ним действительно следили, прослушивали телефон и ставили жучки...

Как в Одессе на Дерибасовской...

                                                   КАК В ОДЕССЕ НА ДЕРИБАСОВСКОЙ...

                                                                       (Фрагмент)

…Острая боль пронзает мочку моего уха. Я вскрикиваю. Рука инстинктивно бросается к очагу боли, пальцы натыкаются на что-то мягкое, тёплое, мокрое и мерзкое. «Крыса!» – в доли секунды сознаю, еще не проснувшись. И рука сама, автоматически, хватает грызуна и отшвыривает его в темноту. Слышно, как он глухо ударился о противоположную стену, и с лёгким шлепком опустился на пол. 

После этого просыпаюсь окончательно, открываю глаза. Прижав ладонью прокушенное крысой ухо, вглядываюсь в темноту. Пытаюсь понять: где я? «Где? Где? Во французской каталажке!» – подсказал мой недремлющий мозг. И я едва не сваливаюсь с третьего яруса шконки вниз. Впрочем, куда ещё ниже?!

Моя возня разбудила моего сокамерника, Лешика Герека. Покряхтев, он спрыгивает со своего насеста на втором ярусе шконки на пол.

– В бога душу мать! – вдруг оглашает  камеру русский мат.

– Лешик, что там случилось? – спрашиваю, свесившись с койки.

– Опять прорвало канализацию, курва моя мама! – отвечает Лешик, матерясь уже по-польски. И продолжает по колена в фекалиях брести к намеченной цели – унитазу. 

– Это уже второй потоп с тех пор, как меня запроторили сюда! – говорю я.

– А я тебе говорил, Лео, марсельская тюрьма Baumettes самая дрянная дыра из тех, в которых мне посчастливилось побывать, – говорит он, подняв крышку унитаза, и с точностью ночного снайпера запускает струю. Ударяясь о металлическую раковину, она издаёт мелодичный протяжный звук. Он напоминает мне hotelboat «Амстердам», стоявший на приколе у центрального железнодорожного вокзала голландской столицы. Мы с Верой снимали в этой плавучей гостинице двухместную каюту с иллюминатором, выходившим на канал. И каждую ночь, засыпая, имели удовольствие слушать, как плещется вода, ударяясь о борт лодки. 

Лешик, взобравшись на свой «насест», засопел, заливисто так, как, наверное, сопит бобер в Беловежской пуще, завершив строительство очередной запруды. Пытаюсь уснуть и я. Но тщетно. Где-то тарахтит насос, вероятно, сантехники прочищают канализационную систему тюрьмы. И от этих звуков еще сильнее ноет прокушенное крысой ухо. На душе скребут кошки запоздалых раскаяний... 

Уезжая в Ниццу на очередной съезд женщин, представительниц всех африканских племен, обосновавшихся в странах Евросоюза, Вера предупреждала меня: «Не ходи один по городу, нарвешься на неприятности!». Но я не прислушался к словам этой мудрой женщины. Да и как я мог внять ее советам, оказавшись в городе-побратиме Одессы! Мне надо было увидеть все своими глазами, чтобы убедиться, насколько правы наши трепачи, утверждавшие, что «Одесса – это второй Марсель»... 

Я вышел из дома. Дул сирокко. Вчера еще прозрачное как голубой хрусталь средиземноморское небо сегодня слово припорошили известкой. Было душно, и я старался держаться в тени, отбрасываемой домами. Пройдя пару кварталов, вышел на центральную улицу Марселя Ла Карнебьер. Ни одного знакомого лица. Как в Одессе на Дерибасовской: все, кого знал, куда–то дезинтегрировались… 

Тыловые "крысы"

                                                   Тыловые «красы»…

                                                         Фрагмент

…— Ты знаешь этого типа?

Взглянув на фотографии, Терезия сразу же узнала того, на кого указывал Холмский.

— Это — Эдуард Каллин, предприниматель. Я работала у него по найму в бутике брендовой одежды. Правда, это было давно, в другой жизни, — сказала она, и посмотрела в покрасневшие от недосыпа глаза Холмскому, как бы говоря, что ей нечего от него скрывать.

— Знаю, военная разведка должна знать все и обо всех, в противном случае грош нам цена, — сказал он. — Но не в этом дело, Терезия. Этот так называемый предприниматель смекнул, что на государственно–политическом уровне, «распиливая» госбюджетные средства, можно урвать значительно больше, чем участвуя в разбоях или в традиционной борьбе за контроль над промтоварными рынками, и с головой ринулся в политику. Сейчас он, к твоему сведению, баллотируется в сенат. Так вот, этот Клин, как его называют ближайшие соратники, оказался настоящим подонком! Когда началась кампания по принуждению мятежников к миру, используя фирмы–однодневки, он поставлял нам кроме всего прочего и никуда не годные бронежилеты — пуля пробивает их как фанеру. Ты помнишь неудавшуюся высадку воздушно–морского десанта на остров Ты́ндым, когда 73–й и 74–й батальоны потеряли убитыми, раненными и пропавшими без вести едва ли не половину личного состава? Тогда ребята были исключительно в бронежилетах, поставленных нам каллинской фирмой.

— Я была там. Мы с группой снайперов прикрывали десант, находясь на катерах огневой поддержки, так что многое видела своими глазами, — сказала Терезия.

— Это — предательство! — повысил голос полковник. И помолчав, продолжил:

— Ты, Терезия, лучший снайпер добровольческого корпуса… (девушка при этих словах встала по стойке «смирно»). Сиди, сиди, не до формальностей. Так вот, ты у нас лучший снайпер, человек, проверенный в бою, поэтому решено поручить тебе дело исключительной важности. И секретности! — сказал Холмский, сделав ударение на последнем слове, и, замолчав, уставился в зарешеченное окно.

На улице шел дождь…

( Фрагмент электронной книги А. Михайленко «Зодиакальное смещение»)

Гости из будущего

                                                  ГОСТИ ИЗ БУДУЩЕГО

…— Не бери пример с этой девицы, — сказала недовольно Саломия. — Если ее не подтолкнуть, она будет стоять так до вечера. Главное, во время спуска сохраняй равновесие, не давай лыжам разойтись веером. И, оттолкнувшись палками, полетела вниз, выдохнув напоследок с облачком пара:

— Делай, как я!..

Несколько замешкавшись, Сандро, бросился следом. Набирая скорость, он вспоминал, что в юности был неплохим лыжником. Но то были детские забавы, а это спуск по скоростной трассе.

Поджилки у него тряслись, лыжи, скользя по накатанному снегу, так и норовили разойтись: одна влево, другая — вправо. Но он справлялся с этим. И, наклонившись вперед, помогая себе палками сохранять равновесие, летел вниз, ощущая всем телом сопротивление воздуха. И, не свернув себе шею, и не сломав взятых напрокат лыж, подкатил к подножию горы, где его уже дожидалась Саломия.

— Молодчина, справился с первого раза, — сказала она, не обращая внимания на его дрожащие руки, и одарила, как в награду за смелость, долгим поцелуем.

Недалеко от них остановилась пара лыжников в желто–синих плотно облегающих фигуры костюмах. Один из них приподнял защитные очки и по мягким очертаниям лица Сандро определил, что это женщина.

— Терезия, ты — королева, — сказал второй лыжник, обращаясь к ней. — Королева Голубых гор!

Та смутилась, и, взглянув на Сандро своими темными, как перезрелая черешня глазами, сказала, вероятно, из озорства: «Привет!». И подняла руку в шерстяной вязаной рукавичке в знак приветствия.

— Привет! — ответил он, смутившись. Потому что никогда в жизни не встречал ни эту женщину, ни этого мужчину.

 «Обозналась!» — подумал он.

— Кто эти люди? Ты их знаешь? — спросила ревниво Саломия.

— Да так. Гости из будущего! — пошутил он, не представляя, что слова его окажутся пророческими...

(Фрагмент из электронной книги Анатолия Михайленко «Зодиакальное смещение»)

25 владельцев Пикассо

                                                  В Женеве выставили картину Пикассо, 

                                                          у которой 25 тысяч владельцев

Можете представить себя владельцем одной двадцатипятитысячной части картины Пабло Пикассо? Именно 25 тысяч человек объединились и вскладчину купили работу мастера, которая теперь выставлена в Музее современного искусства в Женеве. Интернет-пользователи приобрели её на швейцарской электронной торговой площадке Qoqa, где обычно продаются инструменты, чемоданы и дешёвые турпоездки.

 Сайт, существующий уже 13 лет, выставил на продажу картину Пикассо «Бюст мушкетёра» (1968) в декабре 2017 года по выгодной цене — два миллиона швейцарских франков (около 2,02 млн долларов на данный момент). За три дня 25 тысяч человек приобрели 40 тысяч акций по 50 швейцарских франков, чтобы стать гордыми владельцами произведения искусства.

 Продавая работу, пожалуй, самого знаменитого художника XX века, Qoqa преследовал главную цель — сделать вирусную рекламу и заставить людей заговорить о себе. Однако, по словам руководителя и основателя компании Паскаля Мейера, этот шаг также был призван «демократизировать мир искусства», который, как он выразился, «часто рассматривается как закрытый и непрозрачный».

 «Когда мы обдумывали эту идею, люди советовали нам забыть о ней, ведь это было просто невозможно, — рассказывает 37-летний Мейер, сияя от восторга. — А когда мы заговорили о Пикассо, нам начали твердить, что это невозможно вдвойне. Мы не смогли устоять перед таким вызовом и решили: давайте сделаем это… Давайте попробуем демократизировать эту область, которая кажется такой недоступной для обычных людей».

Слева: Пабло Пикассо, «Бюст мушкетёра» (1968). Частная коллекция

Сходить сонце...

                                                                        Сходить сонце...

— Если мы хотим поспеть к началу восхода, надо спешить, — сказал он. — Но если тебя ломает, продолжай дрыхнуть. А мы с Володей пойдем сами.

Фред, как на пружинах, выскочил из гамака.

— Зачем тогда огород было городить, — проворчал недовольно он. И к своему немалому удивлению увидел стоявшего рядом Владимира.

Глаза мальчика горели решимостью. Он с нетерпением ждал, когда же взрослые, наконец, соберутся в путь.

Не позавтракав, втроем они вышли за калитку в узкий сонный переулок, ведущий к морю. Впереди взрослых шагал по влажному еще от утренней росы асфальту чернявый мальчик с ослепительно белой кипой на макушке. На груди его болтался театральный бинокль.

Неожиданно в предрассветной тишине послышалось тихое пение. С каждым шагам оно становилось все громче и внятнее. Это, не обращая внимания на взрослых, пел маленький Володя:

                                        Сонце сходить і заходить, як в раю,

                                         Я цілую не чужую, а свою –

                                         Житню, калинову, стиглу веселкову

                                         Землю українську золоту,

                                         Землю українську золоту…

(Фрагмент рассказа  «Встретить восход солнца» из книги «Ошибка Караваджо")

Хватит на всех...

Х  Х  Х

Кончатся страсти – начнутся напасти,

Ну, а пока, избежав дележа,

Сочный арбуз, разрезая на части,

Пенку искристую слижешь с ножа.

Черные семечки в мякоти красной

Светятся словно турчанки глаза,

Значит, ничто не проходит напрасно –

Краткое лето, любовь и друзья.

Жизнь истончилась, и с ней не поспоришь,

Тяжко и страшно, а нравится жить.

Счастье мое – непутевый оборвыш,

Бабочка осени, где твоя прыть?

Вот, на обочине – корки арбуза

И перламутр обездоленных крыл,

И никаких, понимаешь, иллюзий,

Все, что судилось – открыл и прикрыл.

Только б судьба под себя не подмяла

И равнодушье не взяло бы верх, -

Радости в жизни ни много, ни мало,

Если не жадничать, хватит на всех.

Деньги ночуют в карманах у скряги,

Если же нет за душой ни гроша,

Хватит для счастья и стопки бумаги,

Даже в отсутствие карандаша.

(На світлині: зустріч Різдва в Карпатах)