воскресенье, 7 сентября 2025 г.

  

 

Глава шестая

 

 

 

В том году торжества, посвященные Дню предпринимателя, проходили в концертно-развлекательном холле «Сады Победы». Кроме первых лиц областной государственной администрации, что стало уже традицией, в них приняли участие представители налогового департамента. Предполагалось, что близкие, на короткую ногу, отношения тех, кто зарабатывает деньги с теми, кто у них эти деньги отнимает, будут способствовать деловой активности и развитию рыночных отношений в регионе.

В тот вечер с «высокой» трибуны прозвучало немало оптимистичных многообещающих заявлений о «вечной» дружбе фискалов и предпринимателей. А после официальной части начался фуршет, проходив в сопровождении камерного оркестра местной консерватории. Как на меня, он был самой интересной частью программы вечера. Под мелодии Брамса и джазовые импровизации представители «противоборствующих» сторон, выпивая и закусывая, знакомились друг с другом и общались в «непринужденной товарищеской» обстановке.

Обычно стеснительный и неуверенный в себе, изрядно употребив нелюбимой текилы, я почувствовал себя внутренне свободным и раскованным. И когда оркестр заиграл «Собачий вальс» в стиле Либераче, я осмелел до такой степени, что решился пригласить на танец девушку из «вражеского стана». Звали ее Дуней Гермес, и была она заместителем начальника одного из управлений налогового департамента.

Кареглазая блондинка-фискал, которую про себя я называл Дульсинеей, мне понравилась. И я, как мне казалось, тоже не вызывал у нее отвращения. Не знаю, как, но мы нашли общий язык. И, втихаря подшучивая над захмелевшими коллегами, благоразумно обходя темы профессионального характера, мы неплохо провели вечер. После фуршета я провел Дуню домой. Прощаясь, мы обменялись номерами рабочих телефонов и распрощались. На более близкие отношения с чиновницей такого серьезного ведомства мне, простому супервайзеру без амбиций, рассчитывать не приходилось. И я постарался забыть о ней.

Накануне нового года у одной нашей сотрудницы намечался тридцать третий день рождения — юбилей серьезный. И мы в отделе скинулись, кто, сколько мог на подарок имениннице. Купить его поручили мне как самому молодому и не обремененному семейными заботами. С работы я ушел пораньше и отправился на Дерибасовскую, в самый дорогой торговый центр города «Европа». Оказавшись в этом храме грошового тщеславия, я бродил растеряно по этажам, заходил то в один, то в другой бутик, прилавки, которых пестрели товарами европейских брендов, изготовленных преимущественно в Китае или в Таиланде, но не мог подобрать ничего подходящего на подарок имениннице.

Вдруг в разношерстной толпе покупателей мелькнуло знакомое лицо. «Это же фискал Дуня, Дуня Гермес! — обрадовался я. — Кто как не она поможет мне выбрать подарок…»

Не теряя времени, я подвалил к девушке и как бы ненароком толкнул ее под локоть. Из-под мышки у нее выпал небольшой сверток. Среагировав, как голкипер на мяч, я подхватил его налету и, галантно извинившись, протянул девушке.

— Спасибо, — сказала она сдержанно, и собралась уже пройти дальше по своим делам.

— Это вы, Дуня? — сказал я излишне эмоционально.

— Что вы хотите, молодой человек? — ответила она.

— Вы меня не узнаете? — выпалил я скороговоркой. — Я Леонид, Леонид Петренко, супервайзер. Мы познакомились в сентябре на вечере дружбы предпринимателей и фискалов.

— Да? — произнесла неуверенно она. И спросила совсем уж официальным тоном:

— Чем могу служить?

— Понимаете, Дуня, у меня возникла небольшая проблемка, не могли ли бы вы по старой дружбе помочь мне ее решить? — предложил я, заискивающе глядя в ее глаза, и едва не виляя хвостом как годовалый щен.

— Это вы о нашем мимолетном знакомстве говорите, как «о старой дружбе»? — спросила она, окинув меня ироничным взглядом своих карих, подведенных синей тушью глаз. — Ну, да ладно, не будем придираться к словам.

Минут пятнадцать спустя искомый подарок был у меня в сумке. И мы с Дуняшей, покинув «Европу», вышли на улицу. Девушка поеживалась, прятала лицо в воротник своей норковой шубки. И я сказал:

— Дуня, вы замерзли! Пойдемте-ка, выпьем по чашке горячего кофе. А заодно и покупку обмоем.

Мы вернулись назад, в «Европу». Там в цокольном этаже располагался супермаркет, а при нем работал кафетерий. И через несколько минут мы уже сидели с Дуней за высоким барным столиком, пили кофе с коньком. Согревшись, Дуня, сняла норковую шубку и осталась в шерстяном голубом пуловере тонкой вязки и в кошерной юбке мышиного цвета. Из-под нее аппетитно выглядывали круглые симпатичные коленки, затянутые колготами антрацитного цвета.

— Не знаю, что бы я без вас делал. Выбрать подарок женщине труднее, чем загнать бильярдный шар в лузу! — сказал я, взглянув на порозовевшее лицо девушки.

— Ты что, делаешь это впервые? — спросила Дуня, перейдя на «ты».

— Если честно, то не часто, — признался я.

И, не дождавшись ответа, сказал:

 — Скоро Новый год, вы уже решили, где будете праздновать?

— Поедем с подругой «Буковель», там и отпразднуем, — сказала она.

— А я буду встречать Новый год дома, это — семейный праздник!

После этих слов Дуня посмотрела на меня таким мягким обволакивающим взглядом, что я занервничал и заерзал на своем стуле.

«Знаешь, почему она на тебя так смотрит?» — тут же нашелся Брейн

— Почему же?

«У нее на тебя созрели интересные планы, они пока еще сырые, но все-таки…»

— Какие планы, что ты выдумываешь?

«Девушка решила, что из тебя мог бы получиться неплохой муж…» ‒ ошарашил меня Брейн.

— Она что, хочет меня женить на себе?

«Пока рано об этом говорить. Дуня полагает, что над тобой еще надо поработать, а вот тогда уже…» ‒ не унимался мой мозг.

— Что это значит: «над тобой еще надо поработать»! — возмутился я.

«По мнению девушки, первое, что надо сделать, это отшить от тебя твоих друзей, второе — подлечить тебя в хорошей наркологической лечебнице. У нее есть одна такая на примете — в ней лечился ее непосредственный начальник…»

— И это все?

«Нет, что ты! Дуня убеждена, что мужчину надо воспитать задолго до того, как выходить за него замуж».

— Это что-то новенькое! Откуда ты это взял?

«Это — у них семейное. Точно так думали и так хотели бы поступить ее прабабушка, бабушка и мама. Но они все трое сглупили: сначала вышли замуж, а потом, опомнившись, взялись за перевоспитание мужей. Но, как говорится в таких случаях, поезд уже ушел…» — ударился в конкретику Брейн.

— Леонид, о чем ты задумался? — долетел до меня откуда-то издалека, как мне показалось, насмешливый голос Дуни.

Я встрепенулся, подобно задремавшему бессет-хаунду, посмотрел осоловело Дуне в глаза и как загипнотизированный брякнул:

— О женитьбе!

— Странно, — сказала она.

— Что же тут странного? — спросил я.

— Странно то, что и я думала об этом, — сказала она, не отводя взгляда.

«Вот видишь, Дуняша — самая честная девушка из тех, кого ты знал, — констатировал Брейн. — Она, о чем думает, о том и говорит…»

Мы покинули «Европу» и по улице Екатерининской пошли в сторону костела Успения Пресвятой Богородицы Девы Марии. Когда перешли улицу Греческую, нам встретилась дама с собачкой. Она несла в руках гладкошерстного чиху-ахуа, пряча его от холода за пазухой. Увидев нас, «мексиканец» подал голос, но поперхнулся, и вместо лая у него получился чих.

— Будь здоров! — сказал я ласково, улыбнувшись кобельку, удобно устроившемуся на груди своей хозяйки.

— Боже, как я хочу собаку! — сказала капризно, как-то по-детски, Дуня.

— Именно такую? — спросил я.

— Да любую! — ответила она.

Новый год мы встречали порознь: Дуня — в Буковеле, я — в Одессе, скучая по ней. Зато Старый Новый год мы отмечали вместе, в ресторане «Сады Семирамиды, на корпоративной вечеринке, или «party», как говорят англичане

Всё там было так, как всегда бывает на вечеринках «для своих». Захмелевшие мужчины и женщины, провозглашая праздничные тосты, устроили настоящее battle. То есть, говорили все сразу, перебивая, и не слушая друг друга. Однако, как мне показалось, все смогли высказаться настолько, насколько это позволяло выпитое ими спиртное.

Я был чужаком в этой компании. И, наблюдая со стороны за происходящим, осознал, что для того, чтобы не прослыть «инопланетянином» и полным кретином, мне надо ни в чем не отставать от пиршествующих коллег. Что я и делал.

Одним словом, корпоративчик удался «на славу» и закончился он только под утро. Мы с Дуней, решив прогуляться по свежему морозному воздуху, шли не спеша улицей Генуэзской. Когда проходили мимо Одесского регионального института государственного управления, она сказала:

— Надеюсь, в этом году ты станешь слушателем этого престижного вуза.

— Зачем? — удивился я. — У меня уже есть высшее образование.

— А затем, чтобы подниматься вверх по карьерной лестнице, — ответила она простодушно.

— Но я же не монтажник-высотник, — попытался отшутиться я.

— Нет, конечно. Но ты будешь занимать высокооплачиваемую должность. Скажем, в одной из региональных таможен. У них денег — куры не клюют! — сказала она.

— Кто это придумал?

— Я!

— Но я не хочу быть мытарем!

— Если любишь меня, захочешь! — сказала она, одарив меня холодным поцелуем в губы.

Как и было предсказано, Дуня начала меня перевоспитывать, наставлять на путь истинный. Это напоминало психологическое давление, что очень смахивало на харассмент. А я и не сопротивлялся. Не всю же оставшуюся жизнь мне вкалывать супервайзером! Поработаю таможенником, а там видно будет, решил я, вспомнив апостола Матфея — он тоже был мытарем. Конечно, евангелистом, как он, я не стану, а вот блогером — даже очень может быть. Хотя кто знает, как бы я повел себя, услышав глас Иисуса Христа: «Иди за Мной…»?

Приближался очередной праздник, Международный женский день. Я начал рефлексировать, засуетился, не зная, чего бы подарить Дуне такого нетривиального?

«Подари девушке собаку, она давно мечтает о ней!» — подсказал мне мой предупредительный Брейн.

Прислушавшись к его совету, я пересмотрел на «Староконном» рынке с десяток щенков разных пород и остановился на одном из самых дорогих — померанцевом шпице. Как заверила меня собачница-заводчица, сама походившая на облезлую болонку, этот белый пушистый щенок, которого я купил у нее, ведет свою родословную от легендарного шпица Марко.

Да, да, от того самого кобелька, которого обожала королева Виктория и с которым она не расставалась даже ночью. И Дуня была в восторге от щенка. А я, осчастливив девушку, пережил самые волнующие минуты в моей жизни.

Летом на юге все немножко сходят с ума. Мы с Дуней не были исключением и с удовольствием «загорали» на пляже под луной. При этом мы чувствовали себя в эти часы существами, созданными единственно для того, чтобы делиться друг с другом нашим общим счастьем.

В ту июньскую ночь мы купались в фосфоресцирующем море, нежились на остывшем от дневного зноя песке. Потом был поздний ужин с дунайскими устрицами и легким бессарабским вином. Казалось, ничто не сможет омрачить эту чудную украинскую ночь. Дуня увлеченно рассказывала о своем шпице, которого она назвала скромно Кингом. «Знаешь, у моего Кинга вчера было несварение желудка. Я вынуждена была сводить его к ветеринару. И, представь, врач делал ему клизму. Бедненький пёсик, он так жалобно скулил…» — говорила она.

Покинув пляж, мы поднялись в город и остановились передохнуть на одной из прибрежных улочек, откуда открывалась панорама Одесского залива. Ночью она кажется еще романтичнее, чем днем.  Я взял Дуню на руки и, осторожно ступая, понес ее по синему от лунного света газону. Оказавшись под кроной молодого клена, я аккуратно опустил девушку на травяное ложе.

— Ой, что это там такое? — спросила она шепотом.

— Где? — насторожился я.

— Там, подо мною, — сказала она растеряно.

— Наверное, ёжик, — сказал я неуверенно.

Она просунула руку под свою ягодицу и тут же отдернула, вскрикнув:

— Какой ёжик? Это дерьмо собачье! Ты специально сделал это…

— Ты с ума сошла, Дуня! — сказал я.

— Ты это заранее придумал и устроил, — говорила она, стягивая с себя сарафан, потерявший свою «кошерность». И, оставшись в одном бикини, побежала прочь.

Я кинулся следом и догнал ее на Лидерсовском бульваре. Но не успел я сказать и слова, как из-за угла выскочило такси, подкатило к Дуне. Девушка, распахнув дверцу, села на заднее сидение. Я подскочил к машине с намерением сесть рядом. Но она ударила меня ногой в пах, прокричав:

— Негодяй, ты оскорбил не только мою девичью честь, мои чувства! В моем лице ты смешал с собачьим дерьмом весь наш налоговый департамент!

Дверь захлопнулась и такси умчало. Я остался на тротуаре один. Меня всего трясло от злости, бессилия и отчаянья, что я не могу ничего изменить и вернуть Дуню. Я готов был биться головой о фонарный столб. И, наверное, сделал бы это, если бы не мой мозг. Он благоразумно заметил: «Для того чтобы не случались подобные инциденты, людям и собакам необходимо прийти к консенсусу…»

Я подумал и согласился с ним. А он продолжал: «На Земном шаре насчитывается около шестисот миллионов собак. И они могли бы по численности перегнать популяцию людей, если бы их насильно не кастрировали».

— Земля и так перенаселена, — заметил я.

«Как бы там ни было, вам, людям, хотите вы того или нет, придется признать за собаками такие же права, какими обладаете вы сами. Кроме того, вам необходимо ввести в научный и в повседневный обиход термин «Собачество», со всеми вытекающими отсюда последствиями…»

— А как же кошки? Они не глупее собак. Однажды я видел, как одна из них, взобравшись на унитаз, справила большую нужду. А потом, представляешь, она сама, без посторонней помощи, слила воду, — сказал я.

«Возможно! Но кошки не предъявляли претензий на избранничество, — ответил саркастически Брейн. — Тем не менее, если бы можно было взвесить, какая из двух цивилизаций — человеческая или собачье-кошачья, — нанесла больше вреда планете Земля, результат, боюсь, был бы не в пользу первой…»

«Да, с моим мозгом не соскучишься. А что, если он окажется прав?» — подумал я.

 

Комментариев нет:

Отправить комментарий