вторник, 14 апреля 2015 г.

И ничего не могло быть иначе



Анатолий Михайленко

Из книги «Нерасчлененное время»
 Продолжение. Начало на стр. от 11.04 и 12.04.2015г.                                                                
         

                                          И ничего не могло быть иначе    

                                                                 -3-

Мы присели с Сашей на парапет у входа в музей отдохнуть.
– Ты сюда часто ходишь? – спросила она.
– Нечасто, но регулярно. В основном, чтобы встретиться с приятелями. В первую очередь, с Олегом Соколовым.
– А кто это? 
– Художник, – сказал я, – заведующий экспозицией музея. Я познакомился с ним несколько лет назад, когда был еще студентом и подрабатывал в клубе Одесского морского порта полотером и гардеробщиком. Однажды там состоялся поэтический вечер, и Олег Аркадьевич читали стихи:
Молекулярное строение естества
Нанизано на формулу внимания.
Один из постулатов божества –
Непониманье.
Непониманье – выше нет награды,
Как эдельвейс у вечности на плане,
Никем не разворованные клады –
Непониманье…
       – Что он хотел сказать этим? – спросила Саша.
       – Непониманье – ключевое слово. Им можно объяснить многое, – сказал я. – Например, почему художника не признают, отказывают ему в проведении персональной выставки или просто-напросто замалчивают.
        – Это похоже на заговор?
– Уход художника от принципов реализма равен самоубийству, во всяком случае, творческому. А Олег Аркадьевич не только порвал с этим методом, но и продолжает заниматься синтезом религии, науки, мистики и музыки. Мало того, он создал клуб «Цвет, музыка, слово» имени Миколаюса Чюрлениса, читает лекции в молодежных аудиториях о природе цветомузыки.
– И что в этом плохого?
  – Этот клуб – первое в городе общественное объединение, без какого-либо участия в нем государственных структур. И хотя его члены далеки от политики,  занимаются проблемами современного искусства, за Соколовым ведется негласная слежка. Но Олег Аркадьевич боевой кавалерист, не раз ходил в сабельные атаки и это его мало беспокоит…
– Он что, диссидент? – спросила насторожено Саша.
–  А как чиновники могут называть человека, который декларирует: 
  Я математик. Норберт Винер.
  Пришел, кругом царил застой.
  А я художник. Сила – в синей
                                И обречённость в золотой…
…Чем больше я рассказывал Саше о Соколове, тем больше распалялся.
 – Мне просто нравится этот человек, – говорил я. – Характерным худощавым лицом, близорукими голубыми глазами и короткими седыми усиками он напоминает мне любимого писателя Юрия Олешу, каким я знаю его по фотографиям.  Он также, как и Юрий Карлович, с головой погружен в искусство и, не желая идти в ногу с собратьями по ремеслу, выглядит на их фоне белой вороной. Они похожи еще и тем, что непритязательны во всем – как в еде, так и в одежде. Например, Олег Аркадьевич зимой ходит в старом, еще военном кожаном пальто и большой как «аэродром» меховой фуражке; летом – в неизменном сером костюме и сорочках светлых тонов. И для него этого достаточно. Он не гонится за модой, ибо слышит звуки иной музыки...
– Я в нашей редакции тоже выгляжу белой вороной, – сказала Саша, погрустнев. – Начну говорить о живописи, а на меня смотрят как на идиотку.
 – Будь выше этого, как Олег Аркадьев, – начал я успокаивать девушку. – Вот он утверждает, что математические символы могут быть неотъемлемой частью абстрактной композиции, а описанные уравнениями физические явления – выглядеть изящно и красиво. И как пример он приводит, может быть,  самую знаменитую в мире науки формулу Е = mc2, выведенную создателем теории относительности Альбертом Эйнштейном. Даже я вижу, что она прекрасна, хотя не знаю во всех тонкостях взаимосвязи массы и энергии. А о нем говорят, что он не от мира сего…
        – И о чем вы с ним говорите, когда встречаетесь, –  спросила Александра?
– Я, Саша, встречаясь с Олегом Аркадьевичем, стараюсь меньше говорить и больше слушать. Иногда смотреть. Недавно он пригласил меня на выставку французского художника и скульптора Виктора Вазарели – одного из основателей оптического искусства, или оп-арта. И я был просто ошарашен, ошеломлен его работами.
 Как раз в конце недели
Сошлись – не различишь –
«Привоз» и Вазарели,
Одесса и Париж.
Они соединились
В квадраты и круги,
Двоились и троились,
Уйдя из-под руки.
Так то, что лишь казалось,
И впрямь произошло,
Вселенские квазары
Раздвинули стекло.
Дохнуло ветром пряным,
Промчалось предо мной
Оптическим обманом,
Мелодией одной…
Едва я закончил читать стихи, как в дверях показались Веня Млынчик, главный хранитель фондов музея, и Олег Соколов. Поздоровались. У Олега Аркадьевича своеобразное рукопожатие – только большим, указательным и средним пальцами. Два других – безымянный и мизинец не действуют после тяжелого ранения на фронте.
– Мы идем в бар «Красный» на кофе, – сказал Соколов. – Если наша компания вас устраивает, садитесь на хвост5


Продолжение следует