И ничего не могло быть иначе

 Анатолий Михайленко

Из книги "Не расчлененное время"

                                     И ничего не могло быть иначе

                                                                     -1-

Молодость – быстропроходящий капитал. Но какое удовольствие его тратить, когда ты здоров, холост, не обременен  непомерными амбициями и завистью к более успешным современникам! Пусть они, угодничая перед начальством, подсиживая коллег, совершая ради карьерного роста непростительные мерзости, завидуют тебе, видя, как ты без оглядки с наслаждением транжиришь время, счастлив уже тем, что живешь на этой земле, любишь и надеешься на взаимность…

Такие мысли роились в моей голове, когда мы с Александрой – девушкой никогда не говорящей однозначно «да» или «нет», – шли по осеннему городу. И я чуть было не высказал их вслух. Но вовремя передумал, испугавшись, что моя спутница посчитает меня совсем уж бесперспективным малым.

Стоял теплый южный сентябрь. Глубокое пастельно - синее небо источало благодать. На Дерибасовской листья молодых лип, едва подернувшиеся скупой позолотой, стыдливо светились под нежаркими солнечными лучами. Умиротворенность этого погожего дня передалась и Александре. Она шла и читала стихи:

Ранний светлый сентябрь в полудреме

Дышит тихо пожухлой листвой,

Небо, кажется, пальцами тронешь –

Синей-синей прольется водой…

      Познакомились мы случайно, столкнувшись в коридоре редакции одной из местных газет. «Экскьюз ми», – сказал я, имея глупую привычку употреблять к месту и не к месту несколько заученных английских фраз. Девушка посмотрела на меня, удивленно вскинув рыжие брови, мол, откуда ты взялся такой. Смутившись, и не зная, как достойно выйти из создавшегося положения, я представился:

 – Александр.

 – Саша, – ответила девушка. И мы рассмеялись, удивившись совпадению наших имен. Оказалось, она работает в газете корректором, но метит в жизни на большее, учась заочно в институте искусств…

        Мы шли по Деребасовской, радуясь погожему осеннему дню. Миновав когда-то модное кафе «Алые паруса», мы пересекли улицу Екатерининскую и подошли к дому «китобоев», построенного в стиле сталинского ампира. В нем размещалось управление рыбопромышленного объединения «Антарктика» и здесь постоянно тусовались моряки. В урне у входа и вокруг нее было полно разномастных окурков.

– Нервничают ребята, – сказал я. – Вот и курят без перекура…

– А чего им нервничать? – спросила Саша.

– Не умастишь кадровика – будешь год сидеть на берегу! – пояснил я, зная не писаные правила, которые установили береговые чиновника флота.     

– Подумаешь…

– Это ты можешь думать. А для настоящего моряка жизнь без моря —  не жизнь. Вот мой друг тралмейстер Кулеба всего месяц на берегу, а уже не знает, куда себя деть, начал пить.

– Ему что, романтики не хватает?

– Какой романтики, Саша! Не хватает настоящей мужской работы…

На противоположной стороне Дерибасовской сверкало большими во всю стену окнами четырехэтажное железобетонное здание ресторана «Братислава». Проходя мимо него, я всегда вспоминал другой дом, скорее, домик, «избушку на курьих ножках», запавшую мне в душу.

– Когда-то на месте этого монстра стоял старенький уютный особняк из камня-ракушечника, – сказал я. – А на его первом этаже  была  знаменитая пельменная.

– Знаменитая, потому что ты там ел пельмени? – спросила, не скрывая иронии, Саша.

– В годы юности мы с приятелями часто заходили туда перекусить, а зимой, продрогнув на холодном морском ветругане, еще и погреться, – сказал я. – Воздух в пельменной был теплым и влажным от испарений, исходивших из кухни, всегда остро пахло уксусом и черным молотым перцем… Улавливаешь!?

       – Что именно? – спросила она.

       – Запах жареных кофейных зерен.

        Саша промолчала. Я же, как заправский «вынюхиватель кофе»¹, безошибочно распознал этот аромат среди других запахов улицы. И только когда спустя минуту-две я распахнул пред ней стеклянную дверь небольшого, всего на три стоячих столика кафе «Малятко»², она улыбнулась:             

         – Приятно, когда твои желания угадывают с полуслова…

 – Как всегда? – спросила меня как старого знакомого буфетчица Анна.

 – Пожалуйста,  дайте нам по два бутерброда с ветчиной и сыром и по большой чашке кофе, –  попросил я Анну, улыбнувшись ей в ответ.

 – А я и не знала, что в городе есть кафе с таким милым названием – «Малятко»! – призналась Александра. Значит, ей понравилось, решил я. И это мне на руку: ничто так не сближает людей, как совпадение вкусов.

– А знаешь, кто придумал рецепт «кофе по-венски»? – спросила она, сделав первый глоток ароматного обжигающего напитка.  

– Думаю, какой-нибудь венский кондитер.

–Ты глубоко ошибаешься, – последовал ответ.

–Тогда кто-нибудь из одесситов, давно обосновавшихся в столице Австрии, – не сдавался я.

–  И снова – мимо...

– А кто же тогда!? – не скрывал я своего любопытства. 

– Этот рецепт, чтоб ты знал, придумал украинец Юрий Кульчицкий, – ответила она. – В его честь в столице Австрии названа  улица и даже сооружен памятник…

Допив кофе, мы вышли на улицу и остановились на углу Дерибасовской и Ришильевской. Кофе взбодрило меня. А у Саши даже движения и мысли стали другими.

– После кофе душа моя возжаждала духовной пищи, – сказала она, словно догадалась, о чем я только что подумал.

– Давай сходим в кино, – предложил я.

– В кино скучно. Лучше пойдем в музей, посмотрим картины.

Я был не в восторге от Сашиного предложения. Мне хотелось остаться с ней наедине – где-нибудь в парке или на морском побережье. Но смирив желания и гордыню, молча, последовал за ней.

 (Продолжение следует)