Осип Мандельштам
Ода
Сталину
Когда
б я уголь взял для высшей похвалы —
Для
радости рисунка непреложной,—
Я б
воздух расчертил на хитрые углы
И
осторожно и тревожно.
Чтоб
настоящее в чертах отозвалось,
В
искусстве с дерзостью гранича,
Я б
рассказал о том, кто сдвинул мира ось,
Ста
сорока народов чтя обычай.
Я б
поднял брови малый уголок
И
поднял вновь и разрешил иначе:
Знать,
Прометей раздул свой уголек,—
Гляди,
Эсхил, как я, рисуя, плачу!
Я б
несколько гремучих линий взял,
Все
моложавое его тысячелетье,
И
мужество улыбкою связал
И
развязал в ненапряженном свете,
И в
дружбе мудрых глаз найду для близнеца,
Какого
не скажу, то выраженье, близясь
К
которому, к нему,— вдруг узнаешь отца
И
задыхаешься, почуяв мира близость.
И я
хочу благодарить холмы,
Что
эту кость и эту кисть развили:
Он
родился в горах и горечь знал тюрьмы.
Хочу
назвать его — не Сталин,— Джугашвили!
Художник,
береги и охраняй бойца:
В
рост окружи его сырым и синим бором
Вниманья
влажного. Не огорчить отца
Недобрым
образом иль мыслей недобором,
Художник,
помоги тому, кто весь с тобой,
Кто
мыслит, чувствует и строит.
Не я
и не другой — ему народ родной —
Народ-Гомер
хвалу утроит.
Художник,
береги и охраняй бойца:
Лес
человечества за ним поет, густея,
Само
грядущее — дружина мудреца
И слушает
его все чаще, все смелее.
Он
свесился с трибуны, как с горы,
В
бугры голов. Должник сильнее иска,
Могучие
глаза решительно добры,
Густая
бровь кому-то светит близко,
И я
хотел бы стрелкой указать
На
твердость рта — отца речей упрямых,
Лепное,
сложное, крутое веко — знать,
Работает
из миллиона рамок.
Весь
— откровенность, весь — признанья медь,
И
зоркий слух, не терпящий сурдинки,
На
всех готовых жить и умереть
Бегут,
играя, хмурые морщинки.
Сжимая
уголек, в котором все сошлось,
Рукою
жадною одно лишь сходство клича,
Рукою
хищною — ловить лишь сходства ось —
Я
уголь искрошу, ища его обличья.
Я у
него учусь, не для себя учась.
Я у
него учусь — к себе не знать пощады,
Несчастья
скроют ли большого плана часть,
Я
разыщу его в случайностях их чада…
Пусть
недостоин я еще иметь друзей,
Пусть
не насыщен я и желчью и слезами,
Он
все мне чудится в шинели, в картузе,
На
чудной площади с счастливыми глазами.
Глазами
Сталина раздвинута гора
И
вдаль прищурилась равнина.
Как
море без морщин, как завтра из вчера —
До
солнца борозды от плуга-исполина.
Он
улыбается улыбкою жнеца
Рукопожатий
в разговоре,
Который
начался и длится без конца
На
шестиклятвенном просторе.
И
каждое гумно и каждая копна
Сильна,
убориста, умна — добро живое —
Чудо
народное! Да будет жизнь крупна.
Ворочается
счастье стержневое.
И
шестикратно я в сознаньи берегу,
Свидетель
медленный труда, борьбы и жатвы,
Его
огромный путь — через тайгу
И
ленинский октябрь — до выполненной клятвы.
Уходят
вдаль людских голов бугры:
Я
уменьшаюсь там, меня уж не заметят,
Но в
книгах ласковых и в играх детворы
Воскресну
я сказать, что солнце светит.
Правдивей
правды нет, чем искренность бойца:
Для
чести и любви, для доблести и стали
Есть
имя славное для сжатых губ чтеца —
Его мы слышали и мы его застали.
Мандельшта́м О́сип
Емі́льович (3 (15) січня 1891, Варшава — 27 грудня 1938, таборовий пункт «Друга
річка», поблизу Владивостока) — російський поет, прозаїк, есеїст, перекладач,
літературознавець єврейського походження. Один з найвидатніших
митців-модерністів 20 століття. Представник акмеїзму.
Ста́лін Йо́сип
Віссаріо́нович — радянський військовий та політичний діяч грузинського
походження. Перебуваючи на постах генерального секретаря Комуністичної партії
Радянського Союзу та голови уряду, встановив в СРСР однопартійну тоталітарну
систему та став фактично одноосібним диктатором. Народження: 18 грудня 1878 р.,
Ґорі, Грузія. Смерть: 5 березня 1953 р., Ближня дача.
Вікіпедія
